«…Отца арестовали в 38-м году. У бабушки были знакомые, простые люди, они к нам хорошо отнеслись, а остальные, например, друзья по дому, от нас шарахались. Может, тогда такой был настрой, такое время, тогда приезжал, как он тогда назывался, «Черный ворон». В общем, арестовывали, приезжали ночью. Забрали очень многих. У меня даже была подруга, мы жили в одном подъезде, вот у нее арестовали отца, а потом и мать, девочка одна осталась.
На улице Крылова были частные домики, деревянные, и вот мы там стали жить, когда нас выселили. Отца арестовали в командировке. Переезжать нам, собственно, было легко, у нас были казенные вещи: мебель, посуда, только тряпки были свои. Мама так растерялась, плакала. Ей говорили, это я тоже слышала (вот уши-то у детей!), что будто она пригрела змею на груди. Я не поняла как это змею, но потом догадалась, что это относится к моему отцу. Она была комсомолка, ее не принимали в партию, с работой было плохо, она была в расстроенных чувствах. И бабушка взяла все в свои руки, помогла, у нас было много знакомых (таких людей в частных домах), и она некоторым, кого при нас арестовывали, также помогла устроиться, познакомила.
В войну мы тоже часто переезжали по квартирам. Я помню, что когда мы были школьниками, голодновато было, тогда еще не было карточек, и было очень сложно в магазинах что-то купить. Еще тогда картошки не было – потом нас картошка спасала!
Мы все время ездили в колхозы вместе с учительницей на все лето. С молоком в городе было плохо, а там нам давали всем по пол-литра молока. И вот мы жили в школе, потом в каких-то вагончиках. Работали на прополке. Пропалывали пшеницу и турнепс. Я его потом и не видела, это считается кормовая культура. И он такой здоровый, сладкий, такой вкусный! Мы его (грязный) обкусаем, а потом весь съедали!
Позже мама поступила работать на Пивзавод, и мы жили прямо на его территории, это вот на Большевистской, старый такой Пивзавод. Мы стали лучше жить (мама, бабушка, я), комнатку нам выделили. И прямо на территории завода был какой-то деревянный дом, там же была столовая, где можно было купить целую миску каши, а потом впервые я попробовала китовый жир, его в кашу добавляешь.
Там нам разрешили держать поросят, прямо на территории завода. Все свиньи у нас были Машки. Я помню, что там была барда и картошка, кожурками кормили эту самую свинью. И вот у нас появилось мясо, родственникам мы всем помогали.
Я помню, как началась война. Мы жили на квартире, еще дети, и вдруг объявляют по радио, что война. Бабушка вдруг стала такая серьезная и говорит: «Война». И вот мы тоже на бабушку смотрим и что-то такое в душе нехорошее, беспокойство. Не страх, мы-то не поняли, что это такое война, а бабушка знала, она Гражданскую пережила здесь в Новосибирске. И вот такой день светлый, а такое какое-то тревожное чувство… Война.
