– Как вы оказались в Новосибирске?

– Я приехала из деревни Крутологово Коченевского района Новосибирской области в 1937 г. А родилась я в г. Карасук Новосибирской области, маленькая была, возили родители. Здесь я прожила всю войну. Работала на заводе. Когда началась война, мне исполнилось 17 лет, меня отправили работать на завод. «Сибсельмаш» тогда был оборонным заводом, мы выпускали снаряды. Там я проработала до 1947 г. Когда война закончилось, еще 2 года не отпускали, потом я ушла на завод почтовый ящик №92 (Электровакуумный), там 7 лет, потом попала на железную дорогу. Затем в кассе на железной дороге на Вокзале-Главном 26 лет.

– Вы с мамой, с папой приехали?

– Да, с мамой, с папой. Папа у меня не родной был, но был. Перед войной они почему-то не стали вместе жить. Потом его на фронт взяли, а мы с мамой остались.

– Где вы жили, когда приехали?

– Мы в разных местах жили. Давали квартиры. Куда родители устроятся. Там и давали квартиры. Здесь, на речке Первой Ельцовке, был сплошной частный сектор. А за Второй Ельцовкой, за площадью Калинина, был лес, мы катались там на лыжах. Потом все повырубили. Площади Калинина тогда вообще не было.

<…> Понтонный мост тогда был, переправа – моста еще не было. Утром ходила только одна электричка по железнодорожному мосту, называлась «передача». Я жила на этой стороне, а там работала. Одна электричка единственная утром уходила в7.00. Если не успеешь, тогда бежишь на понтонный мост бегом, и через понтонный мост. А если не успеешь, то или карточку отберут, или вообще, «указники» назывались, сроки давали. Строго-строго было, чтобы в 8.00 был уже на заводе.

– Были и такие случаи наказания?

– Были, но со мной этого не случалось.

<…> Помню еще деревянные тротуары. Здесь-то вообще ничего не было, а в центре деревянные тротуары, асфальта нигде никакого не было.

– После войны компания какая-то друзей была у вас?

– Никакой компании. Это была еще нищета, одеваться было не на что. Никаких мероприятий не было. Только танцы. Танцы были даже во время войны. Мы тогда на Демьяна Бедного жили. Городской парк был не далеко, музыку слышно. Мы ведь на заводе по 12 часов работали, с 8 утра и до 8 вечера. Домой приедешь часов в 9 вечера, как-то поужинаешь, у меня подруга придет снизу, говорит, музыка играет, и никакой усталости, пойдешь, танцуешь. А там были и билеты, и контрамарки. Мальчишки зайдут туда, возьмут контрамарки, выйдут, и нам передадут, и тогда мы заходим по этим контрамаркам.

<…> В комсомол я вступала 1942 году, во время войны, на заводе когда работала. До войны меня приняли, потому что я не знала наизусть всех членов Бюро, из-за этого и приняли, кого-то знала, а кого-то не знала. Просились на фронт, но нас не взяли. Говорят, а кто работать на заводе будет? А мы так хотели на фронт. Два раза ходили просились.

– Помните, были радиотарелки – сводки с фронта? На заводе были?

– Нет, на заводе не было, а на площади Ленина и площади Свердлова были репродукторы установлены. Вот когда война кончилась, мне надо вставать на завод. Соседка говорит, ты чего встала-то? Я говорю, ой, на завод надо торопиться, на «передачу» опоздаю. А она «Война же кончилась»! И все равно поехала на завод. Но там работы, конечно, никакой не было. Был там у нас спирт. Вот его поставили – пейте спирт, кто хочет, и мы помаленьку выпили. Потом пешком с завода пошли на центр на демонстрацию. Все кричат: «С Победой! С Победой», целуют, обнимают, все чужие, радуются.

<…> Потом выступал Сталин, говорил, давайте выпьем за винтики, за заводы, за людей то есть.

<…> Маме давали талоны в столовую МВД около ЦК Швейников, двухразовое питание. Мама отдавала их мне – мать так мать. Я утром встаю пораньше, захожу позавтракаю, а вечером с работы иду, тоже поужинаю, и домой иду. Кормили, конечно, не то чтобы, но кормили. На заводе нас кормили очень плохо. Все было мороженное, и отравлялись. Которые эвакуированные жили, они на чердаках жили, и питались только в этих столовых, очень плохо жили.

<…> в 1953 г., когда умер Сталин, сначала каждый день передавали бюллетень, как он болел. Потом в день смерти передали, и мы конечно, все собрались и пошли на площадь Ленина. В то время уже радио было, громкоговорителей уже не было.

<…> Вот я жила при Сталине, работала при Сталине, и мне нравилось, что была такая дисциплина строгая, особенно во время войны. Если бы не было такой дисциплины…. Мы ведь боялись очень. У нас никакого в родне не было таких, чтобы пострадали кто, забрали чтобы кого, посадили, обошлось.

<…>